Как
было весело летом! Ах, как весело! Трудно даже рассказать всё по порядку.
Сколько было мух, - тысячи. Летают, жужжат, веселятся. Когда родилась маленькая
Мушка, расправила свои крылышки, ей сделалось тоже весело. Так весело, так
весело, что не расскажешь. Всего интереснее было то, что с утра открывали все
окна и двери на террасу - в какое хочешь, в то окно и лети.
-
Какое доброе существо человек, - удивлялась маленькая Мушка, летая из окна в
окно. - Это для нас сделаны окна, и отворяют их тоже для нас. Очень хорошо, а
главное - весело.
Она
тысячу раз вылетала в сад, посидела на зелёной травке, полюбовалась цветущей
сиренью, нежными листиками распускавшейся липы и цветами в клумбах. Неизвестный
ей до сих пор садовник уже успел вперёд позаботиться обо всём. Ах, какой он
добрый, этот садовник! Мушка ещё не родилась, а он уже всё успел приготовить,
решительно всё, что нужно маленькой Мушке. Это было тем удивительнее, что сам
он не умел летать и даже ходил иногда с большим трудом - его так и покачивало,
и садовник что-то бормотал совсем непонятное.
- И
откуда только эти проклятые мухи берутся? - ворчал добрый садовник.
Вероятно,
бедняга говорил это просто из зависти, потому что сам умел только копать гряды,
рассаживать цветы и поливать их, а летать не мог. Молодая Мушка нарочно
кружилась над красным носом садовника и страшно ему надоедала.
Потом,
люди вообще так добры, что везде доставляли разные удовольствия именно мухам.
Например, Алёнушка утром пила молочко, ела булочку и потом выпрашивала у тёти
Оли сахару, - всё это она делала только для того, чтобы оставить мухам
несколько капелек пролитого молока, а главное - крошки булки и сахара. Ну,
скажите, пожалуйста, что может быть вкуснее таких крошек, особенно когда
летаешь всё утро и проголодаешься? Потом, кухарка Паша была ещё добрее
Алёнушки. Она каждое утро нарочно для мух ходила на рынок и приносила
удивительно вкусные вещи: говядину, иногда рыбу, сливки, масло, - вообще самая
добрая женщина во всём доме. Она отлично знала, что нужно мухам, хотя летать
тоже не умела, как и садовник. Очень хорошая женщина вообще!
Так
как мухи за раз не могли съесть всего, то тётя Оля откладывала часть варенья в
стеклянные банки (чтобы не съели мыши, которым варенья совсем не полагается) и
потом подавала его каждый день мухам, когда пила чай.
- Ах,
какие все добрые и хорошие! - восхищалась молодая Мушка, летая из окна в окно.
- Может быть, даже хорошо, что люди не умеют летать. Тогда бы они превратились
в мух, больших и прожорливых мух, и, наверное, съели бы всё сами. Ах, как
хорошо жить на свете!
- Ну,
люди уж не совсем такие добряки, как ты думаешь, - заметила старая Муха,
любившая поворчать. - Это только так кажется. Ты обратила внимание на человека,
которого все называют "папой"?
- О
да. Это очень странный господин. Вы совершенно правы, хорошая, добрая старая
Муха. Для чего он курит свою трубку, когда отлично знает, что я совсем не
выношу табачного дыма? Мне кажется, что это он делает прямо назло мне. Потом,
решительно ничего не хочет сделать для мух. Я раз попробовала чернил, которыми
он что-то такое вечно пишет, и чуть не умерла. Это, наконец,
возмутительно! Я своими глазами видела, как в его чернильнице тонули две такие
хорошенькие, но совершенно неопытные мушки. Это была ужасная картина, когда он
пером вытащил одну из них и посадил на бумагу великолепную кляксу. Представьте
себе, он в этом обвинял не себя, а нас же! Где справедливость?
- Я
думаю, что этот папа совсем лишён справедливости, хотя у него есть одно
достоинство, - ответила старая, опытная Муха. - Он пьёт пиво после обеда. Это
совсем недурная привычка! Я, признаться, тоже не прочь выпить пива, хотя у меня
и кружится от него голова. Что делать, дурная привычка!
- И я
тоже люблю пиво, - призналась молоденькая Мушка и даже немного покраснела. -
Мне делается от него так весело, так весело, хотя на другой день немного и
болит голова. Но папа, может быть, оттого ничего не делает для мух, что сам не
ест варенья, а сахар опускает только в стакан чаю. По-моему, нельзя ждать
ничего хорошего от человека, который не ест варенья. Ему остаётся только курить
свою трубку.
Мухи
вообще отлично знали всех людей, хотя и ценили их по-своему.
Лето
стояло жаркое, и с каждым днём мух являлось всё больше и больше. Они падали в
молоко, лезли в суп, в чернильницу, жужжали, вертелись и приставали ко всем. Но
наша маленькая Мушка успела сделаться уже настоящей большой мухой и несколько раз
чуть не погибла. В первый раз она увязла ножками в варенье, так что едва
выползла; в другой раз спросонья налетела на зажжённую лампу и чуть не спалила
себе крылышек; в третий раз чуть не попала между оконных створок, - вообще
приключений было достаточно.
- Что
это такое: житья от этих мух не стало! - жаловалась кухарка. - Точно
сумасшедшие, так и лезут везде. Нужно их изводить.
Даже
наша Муха начала находить, что мух развелось слишком много, особенно в кухне.
По вечерам потолок покрывался точно живой, двигавшейся сеткой. А когда
приносили провизию, мухи бросались на неё живой кучей, толкали друг друга и
страшно ссорились. Лучшие куски доставались только самым бойким и сильным, а
остальным доставались объедки. Паша была права.
Но тут
случилось нечто ужасное. Раз утром Паша вместе с провизией принесла пачку очень
вкусных бумажек - то есть они сделались вкусными, когда их разложили на
тарелочки, обсыпали мелким сахаром и облили тёплой водой.
- Вот
отличное угощенье мухам! - говорила кухарка Паша, расставляя тарелочки на самых
видных местах.
Мухи и
без Паши догадались, что это делается для них, и весёлой гурьбой накинулись на
новое кушанье. Наша Муха тоже бросилась к одной тарелочке, но её оттолкнули
довольно грубо.
- Что
вы толкаетесь, господа? - обиделась она. - А впрочем, я уж не такая жадная,
чтобы отнимать что-нибудь у других. Это, наконец, невежливо.
Дальше
произошло что-то невозможное. Самые жадные мухи поплатились первыми. Они
сначала бродили, как пьяные, а потом и совсем свалились. Наутро Паша намела
целую большую тарелку мёртвых мух. Остались живыми только самые благоразумные,
а в том числе и наша Муха.
- Не
хотим бумажек! - пищали все. - Не хотим.
Но на
следующий день повторилось то же самое. Из благоразумных мух остались целыми
только самые благоразумные. Но Паша находила, что слишком много и таких, самых
благоразумных.
-
Житья от них нет, - жаловалась она.
Тогда
господин, которого звали папой, принёс три стеклянных, очень красивых колпака,
налил в них пива и поставил на тарелочки. Тут попались и самые благоразумные
мухи. Оказалось, что эти колпаки просто мухоловки. Мухи летели на запах пива,
попадали в колпак и там погибали, потому что не умели найти выхода.
- Вот
теперь отлично! - одобряла Паша; она оказалась совершенно бессердечной женщиной
и радовалась чужой беде.
Что же
тут отличного, посудите сами. Если бы у людей были такие же крылья, как у мух,
и если бы поставить мухоловки величиной с дом, то они попадались бы точно так
же. Наша Муха, наученная горьким опытом даже самых благоразумных мух, перестала
совсем верить людям. Они только кажутся добрыми, эти люди, а, в сущности,
только тем и занимаются, что всю жизнь обманывают доверчивых бедных мух. О, это
самое хитрое и злое животное, если говорить правду!
Мух
сильно поубавилось от всех этих неприятностей, а тут новая беда. Оказалось, что
лето прошло, начались дожди, подул холодный ветер, и вообще наступила
неприятная погода.
-
Неужели лето прошло? - удивлялись оставшиеся в живых мухи. - Позвольте, когда
же оно успело пройти? Это,
наконец,
несправедливо. Не успели оглянуться, а тут осень.
Это
было похуже отравленных бумажек и стеклянных мухоловок. От наступавшей скверной
погоды можно было искать защиты только у своего злейшего врага, то есть
господина человека. Увы! Теперь уже окна не отворялись по целым дням, а только
изредка - форточки. Даже само солнце и то светило точно для того только, чтобы
обманывать доверчивых комнатных мух. Как вам понравится, например, такая
картина? Утро. Солнце так весело заглядывает во все окна, точно приглашает всех
мух в сад. Можно подумать, что возвращается опять лето. И что же, - доверчивые
мухи вылетают в форточку, но солнце только светит, а не греет. Они летят назад
- форточка закрыта. Много мух погибло таким образом в холодные осенние ночи
только благодаря своей доверчивости.
- Нет,
я не верю, - говорила наша Муха. - Ничему не верю. Если уж солнце обманывает,
то кому же и чему можно верить?
Понятно,
что с наступлением осени все мухи испытывали самое дурное настроение духа. Характер
сразу испортился почти у всех. О прежних радостях не было и помину. Все
сделались такими хмурыми, вялыми и недовольными. Некоторые дошли до того, что
начали даже кусаться, чего раньше не было.
У
нашей Мухи до того испортился характер, что она совершенно не узнавала самой
себя. Раньше, например, она жалела других мух, когда те погибали, а сейчас
думала только о себе. Ей было даже стыдно сказать вслух, что она думала:
"Ну
и пусть погибают - мне больше достанется".
Во-первых,
настоящих тёплых уголков, в которых может прожить зиму настоящая, порядочная
муха, совсем не так много, а во-вторых, просто надоели другие мухи, которые
везде лезли, выхватывали из-под носа самые лучшие куски и вообще вели себя
довольно бесцеремонно. Пора и отдохнуть.
Эти
другие мухи точно понимали эти злые мысли и умирали сотнями. Даже не умирали, а
точно засыпали. С каждым днём их делалось всё меньше и меньше, так что
совершенно было не нужно ни отравленных бумажек, ни стеклянных мухоловок. Но
нашей Мухе и этого было мало: ей хотелось остаться совершенно одной. Подумайте,
какая прелесть - пять комнат, и всего одна муха!
Наступил
и такой счастливый день. Рано утром наша Муха проснулась довольно поздно. Она
давно уже испытывала какую-то непонятную усталость и предпочитала сидеть неподвижно
в своём уголке, под печкой. А тут она почувствовала, что случилось что-то
необыкновенное. Стоило подлететь к окну, как всё разъяснилось сразу. Выпал
первый снег. Земля была покрыта ярко белевшей пеленой.
- А,
так вот какая бывает зима! - сообразила она сразу. - Она совсем белая, как
кусок хорошего сахара.
Потом
Муха заметила, что все другие мухи исчезли окончательно. Бедняжки не перенесли
первого холода и заснули, кому, где случилось. Муха в другое время пожалела бы
их, а теперь подумала:
"Вот
и отлично. Теперь я совсем одна! Никто не будет есть моего варенья, моего
сахара, моих крошечек. Ах, как хорошо! "
Она
облетела все комнаты и ещё раз убедилась, что она совершенно одна. Теперь можно
было делать решительно всё, что захочется. А как хорошо, что в комнатах так
тепло! Зима там, на улице, а в комнатах и тепло и уютно, особенно когда вечером
зажигали лампы и свечи. С первой лампой, впрочем, вышла маленькая неприятность
- Муха налетела было опять на огонь и чуть не сгорела.
- Это,
вероятно, зимняя ловушка для мух, - сообразила она, потирая обожжённые лапки. -
Нет, меня не проведёте. О, я отлично всё понимаю! Вы хотите сжечь последнюю
муху? А я этого совсем не желаю. Тоже вот и плита в кухне - разве я не понимаю,
что это тоже ловушка для мух!
Последняя
Муха была счастлива всего несколько дней, а потом вдруг ей сделалось скучно,
так скучно, так скучно, что, кажется, и не рассказать. Конечно, ей было тепло,
она была сыта, а потом, потом она стала скучать. Полетает, полетает, отдохнёт,
поест, опять полетает - и опять ей делается скучнее прежнего.
- Ах,
как мне скучно! - пищала она самым жалобным тоненьким голосом, летая из комнаты
в комнату. - Хоть бы одна была мушка ещё, самая скверная, а всё-таки мушка.
Как ни
жаловалась последняя Муха на своё одиночество, - её решительно никто не хотел
понимать. Конечно, это её злило ещё больше, и она приставала к людям как
сумасшедшая. Кому на нос сядет, кому на ухо, а то примется летать перед глазами
взад и вперёд. Одним словом, настоящая сумасшедшая.
-
Господи, как же вы не хотите понять, что я совершенно одна и что мне очень
скучно? - пищала она каждому. - Вы даже и летать не умеете, а поэтому не
знаете, что такое скука. Хоть бы кто-нибудь поиграл со мной. Да нет, куда вам?
Что может быть неповоротливее и неуклюжее человека? Самая безобразная тварь,
какую я когда-нибудь встречала.
Последняя
Муха надоела и собаке и кошке - решительно всем. Больше всего её огорчило,
когда тётя Оля сказала:
- Ах,
последняя муха. Пожалуйста, не трогайте её. Пусть живёт всю зиму.
Что же
это такое? Это уж прямое оскорбление. Её, кажется, и за муху перестали считать.
"Пусть поживёт", - скажите, какое сделали одолжение! А если мне
скучно! А если я, может быть, и жить совсем не хочу? Вот не хочу - и всё
тут".
Последняя
Муха до того рассердилась на всех, что даже самой сделалось страшно. Летает,
жужжит, пищит. Сидевший в углу Паук наконец сжалился над ней и сказал:
-
Милая Муха, идите ко мне. Какая красивая у меня паутина!
-
Покорно благодарю. Вот ещё нашёлся приятель! Знаю я, что такое твоя красивая паутина.
Наверно, ты когда-нибудь был человеком, а теперь только притворяешься пауком.
- Как
знаете, я вам же добра желаю.
- Ах,
какой противный! Это называется - желать добра: съесть последнюю Муху!
Они
сильно повздорили, и всё-таки было скучно, так скучно, так скучно, что и не
расскажешь. Муха озлобилась решительно на всех, устала и громко заявила:
- Если
так, если вы не хотите понять, как мне скучно, так я буду сидеть в углу целую
зиму! Вот вам! Да, буду сидеть и не выйду ни за что.
Она
даже всплакнула с горя, припоминая минувшее летнее веселье. Сколько было
весёлых мух; а она ещё желала остаться совершенно одной. Это была роковая
ошибка.
Зима
тянулась без конца, и последняя Муха начала думать, что лета больше уже не
будет совсем. Ей хотелось умереть, и она плакала потихоньку. Это, наверно, люди
придумали зиму, потому что они придумывают решительно всё, что вредно мухам. А
может быть, это тётя Оля спрятала куда-нибудь лето, как прячет сахар и варенье?
Последняя
Муха готова была совсем умереть с отчаяния, как случилось нечто совершенно
особенное. Она, по обыкновению, сидела в своём уголке и сердилась, как вдруг
слышит: ж-ж-жж! Сначала она не поверила собственным ушам, а подумала, что её
кто-нибудь обманывает. А потом. Боже, что это было! Мимо неё пролетела настоящая
живая мушка, ещё совсем молоденькая. Она только что успела родиться и
радовалась.
-
Весна начинается! весна! - жужжала она.
Как
они обрадовались друг другу! Обнимались, целовались и даже облизывали одна
другую хоботками. Старая Муха несколько дней рассказывала, как скверно провела
всю зиму и как ей было скучно одной. Молоденькая Мушка только смеялась
тоненьким голоском и никак не могла понять, как это было скучно.
-
Весна! весна! - повторяла она.
Когда
тётя Оля велела выставить все зимние рамы и Алёнушка выглянула в первое
открытое окно, последняя Муха сразу всё поняла.
-
Теперь я знаю всё, - жужжала она, вылетая в окно, - лето делаем мы, мухи.
Комментариев нет:
Отправить комментарий